КОГДА КАЛЕНДАРЬ ОТРЫВАЕТСЯ ПО ПОЛНОЙ…
Новый год – самый любимый праздник не только детей, но и большинства взрослых. Приятная суета охватывает всех без исключения задолго до 31 декабря и не отпускает до 14 января – старого нового года.
Где-то я вычитал: «С нетерпением, волнением и радостью люди ждут наступления торжественной ночи…» Ах, если бы так! Впрочем…
Когда-то и в нашей семье последний день уходящего года выматывал всех так, что к ночному застолью под бой курантов мы приступали только по необходимости.
Всё изменилось, когда по подсказке и по примеру наших друзей ленинградцев Богдановых (Виктор Семенович всегда подчеркивал это – у него даже на визитке было: «ленинградец») мы с женой и с сыном 31 декабря стали ходить… нет-нет, не в баню! В театр! Неожиданно выяснилось, что «достать» билеты на предновогодний вечер не так-то просто. Оказывается, таких предприимчивых людей, как мы с Богдановыми, в Ленинграде – Петербурге предостаточно.
Подборку новогодних баечных историй хочу открыть байкой Олечки Лозовой, записанной мной лет двадцать назад. Обожаемой мной актрисы – артистки Санкт-Петербургского театра музыкальной комедии Ольги Олеговны Лозовой не стало в 2018-м. Было ей всего 46…
Ольга Лозовая, заслуженная артистка России
«Заблудилась я в Сказочном лесу»
До Петербургского театра музыкальной комедии я работала в волгоградском. Новогодние сказки. Я Снегурочка. По три сказки в день играем. Неделю играем, вторую, третью. Не по одному спектаклю в день. Играем не только на родной сцене, но и в большом Спортивном комплексе. Артисты устали! Благо еще, что весь музыкальный материал был записан на фонограмму. Наконец-то, последний спектакль! Сижу в гримерке, жду своего выхода, и, уже совершенно вымотанная, отключилась. Заснула! Проснулась – слышу по громкой связи песенку Снегурочки. Думаю про исполнительницу: «Хорошо, черт возьми, поет!» И тут понимаю: это же я пою! Холодею от ужаса. Ноги становятся ватными, но я, как могу, бегу, бегу к сцене. На сцену выскакиваю буквально с последними словами песенки, напевая которую, Снегурочка должна прохаживаться между елочек – они тоже «живые». Елочки совершают предписанные режиссером движения, а Снегурочки нет! Что делать? Надо как-то выкручиваться! Запыхавшаяся, выскакиваю на авансцену и нагло вру:
–Заблудилась я в Сказочном лесу! – И, счастливая, выкрикиваю правду: И все же я к вам пришла!..
Фаина Костина работает в Санкт-Петербургском театре марионеток имени Е.С. Деммени (прежде – Ленинградском театре кукол-марионеток) более шестидесяти лет. Самой знаменитой ее ролью стал Чебурашка – Фаину Ивановну даже называли «Почетным Чебурашкой Советского Союза».
Фаина Костина, народная артистка России
«А Снегурочка-то настоящая!»
В каком году это было? Скорее всего, в 1962-м. Года через два после того, как я пришла в Театр кукол-марионеток.
В дни новогодних праздников перед спектаклями мы в фойе театра разыгрывали интермедии – с Дедом Морозом, с его внучкой Снегурочкой. Водили хороводы вокруг елки, конечно же, хором восклицали: «Раз, два, три, елочка, гори!». Зажигались гирлянды, и, откричав задорное «ура», наши юные зрители направлялись в зал.
На роль Снегурочки меня назначил сам Евгений Сергеевич Деммени. Роль – конечно, громко сказано, но иначе не скажешь.
Актриса я была молодая, внимательная, наблюдательная, всё старалась впитывать – как губка, а дети не такие «продвинутые», как сейчас. Они не то что мобильных телефонов и интернета не знали – телевизоры были не в каждой семье. Раньше дети дольше теперешних верили в сказку.
На одном представлении слышу, как у меня за спиной мальчишки лет так пяти-шести переговариваются. Один другого спрашивает:
– Думаешь, Снегурочка настоящая?
–Думаю, настоящая.
– А я думаю, что нет.
–Давай проверим.
– Давай! Но как?
Я продолжаю балагурить, но от этих двоих уже не отхожу. Должна же я знать, какой экзекуции они собираются меня подвергнуть.
– Давай ущипнем, – предлагает тот, который усомнился, что я настоящая. – Если завизжит, – не настоящая.
– Давай ущипнем! – соглашается его товарищ. – За какое место щипать-то будем?
– Ну… не за это, конечно…
Мальчишки стояли у меня за спиной, и я могла только догадываться, куда, наверняка, пальцем указал паренек.
– Кто будет щипать? Не вдвоем же…
– Ты.
– Нет, ты!
– Ладно, я так я.
Не знаю, как бы я отреагировала на щипок, пришедшийся в район поясницы, если бы не знала о заговоре. Конечно, не возмутилась бы – как-то обыграла бы ситуацию, но взвизгнуть от неожиданности могла бы. Напряглась я, как перед уколом, и щипка словно не заметила, да и был он не сильный.
– Снегурочка – настоящая! – выкрикнул, как я понимаю, тот мальчишка, что щипнул меня.
– Снегурочка – настоящая! – согласился с ним товарищ.
Другие, стоящие поблизости, дети радостно закричали:
– Снегурочка настоящая! Настоящая!..
Нашелся «умник», которого половинчатое решение волнующего и его вопроса не устраивало.
– А Дед Мороз - настоящий?
– Раз Снегурочка настоящая, значит, и Дед Мороз настоящий! – ответили ему.
Детям в логике не откажешь!
– А теперь – хоровод! – объявила я.
Дети загалдели:
– Хоровод, хоровод! С настоящей Снегурочкой!
– С настоящим Дедом Морозом!..
Казалось бы, какая может быть связь между стройкой ХХ века – Байкало-Амурской железнодорожной магистралью, театром и байками новогодней тематики…
Теперь мало кто помнит или знает, что на БАМе был создан «свой» театр, «Молодая гвардия» назывался. Руководил им профессиональный режиссер Анатолий Байков. Костяк труппы состоял из рабочих бригады Александра Бондаря. Бондарь был героем стройки, сначала – символическим, потом – Героем Социалистического Труда. Настоящий романтик. Вся его бригада – такие же романтики. Молодой ленинградский художник Вячеслав Чеботарь писал портреты и Бондаря, и его подопечных. Театру требовался сценограф, и Чеботаря привлекли к оформлению двух спектаклей. «Благодаря» (возьмем слово в кавычки) чему ныне известный художник мог и не окончить Академию художеств.
Вячеслав Чеботарь, художник
Коньяк давно закончился…
До ноября (1980 г. – Авт.) я находился на БАМе, в творческой командировке, по заданию ЦК комсомола, в рамках каникул, но подзадержался так, что ректору Академии художеств Борису Угарову положили на подпись приказ о моем отчислении «в связи с отсутствием на занятиях».
Борис Сергеевич приказал: найдите, разберитесь! Искать меня не пришлось – появился сам, но «хвосты» успели образоваться такие, что причин для отчисления только прибавилось. Приходилось в мастерской работать допоздна, и, честно говоря, было мне не до встречи нового 1981 года.
31 декабря – тогда этот день еще не был выходным – кто-то пустил «утку», что сам заведующий кафедрой живописи и композиции Андрей Андреевич Мыльников будет совершать обход – проверять наличие в мастерских студентов. Все равно ближе к вечеру студенты начали потихоньку смываться. Подходит один: «Слава, ты остаешься? Если что, я пошел за красками». Другой – еще за чем-то пошел. Я не мог ни за чем пойти. Во-первых, у меня всё было, а во-вторых, мне обязательно нужно было выполнить рисунок с натуры. То есть с натурщика. А натурщика нужно было найти! Нашел я его на удивление быстро – в академическом коридоре. Все звали его Володей, хотя мужику перевалило за шестьдесят. Володя был прекрасно сложен, носил окладистую бороду. Очень колоритная фигура.
Позировать он долго не соглашался:
– Слава, давай после праздника. Сегодня же Новый год…
Я продолжал уговаривать, и уговорил.
– Хорошо, но только до девяти! Мне еще ехать на Обводный. А пока ты готовишься, я пробегусь по магазинам – нужно хотя бы шампанского купить.
Шампанское тогда было большим дефицитом. 31 декабря купить его было невозможно. Вернулся мой натурщик в крайне удрученном состоянии:
– Какое там шампанское! Ни водки, ни вина – ничего! Ну и как отмечать Новый год?!
– Володя, – говорю я, – шампанского у меня нет, но, если мы поработаем не до девяти, а до десяти, а еще лучше до половины одиннадцатого, я вам презентую бутылку коньяка.
На сеанс он всегда приходил с большим будильником. Доставал его из авоськи, ставил на табуретку и контролировал время. Достал и на сей раз. Позировать начал неохотно. Мне это не нравилось, и я стал его подбивать: дескать, «неплохо бы поднять настроение», по русской традиции проводить старый год. Володя ушел за ширму, где раздевался. Там уже стояла моя бутылка. Я пить не стал, сославшись на то, что мне еще работать. Пока натурщик выпивал и закусывал, я стрелки на его будильнике перевел минут на двадцать назад.
Вернувшись из-за ширмы, Володя повеселел. Язык у него развязался. Официально работал он сторожем в Духовной академии, в Академии художеств подрабатывал. А до этого преподавал в университете на кафедре марксизма-ленинизма. Кандидат исторических (или философских?) наук. Из университета Володю выперли за вольнодумство. С ним было интересно: интересно слушать, в каких-то случаях хотелось поспорить. Говорил он о политике, о том, как мы живем, и почему. О вере, о церкви.
– Слава, пойми, никакие коммунисты с церковью ничего сделать не смогут – она ниспослана нам Богом!
Натурщик еще разок-другой сходил за ширму. В то время, когда он «прибавлял», я «убавлял» – в общей сложности перевел я часы назад на полтора часа. Володя продолжал следить за временем, но уже как-то рассеяно.
Вдруг в мастерскую вбегает вахтер, кричит с порога:
– Вы что тут делаете! Полночь!
– Как полночь? – удивляется Володя. – У меня на будильнике...
– К черту ваш будильник! Уже без четверти двенадцать!
Володя посмотрел на меня с подозрением.
– А я-то здесь причем? Кто у нас следит за временем?! Все претензии… к будильнику!
Возмущения не последовало. Напротив, натурщик как-то сразу успокоился:
– Ладно, все равно сегодня домой уже не попасть. Давайте выпьем за Новый год.
Мы все выпили.
– Мужики, я побежал, а вы остаетесь здесь до утра! Смотрите, чтобы был полный порядок. Не курить! – наставлял нас охранник. – А утром я вас выпущу.
Володя продолжил философствовать:
– Слава, я вот что тебе скажу. Любая безбожная власть держится не более семидесяти лет. Сейчас какой год? Уже 81-й. Еще лет десять и кончится Советская власть!
– С чего вы взяли? Советская власть нерушима. Чудес не бывает!
– Вам, неверующим, чудо подавай! Ты мне поверишь, если сейчас вдруг погаснет свет?
Минуты не прошло – свет погас!
Я не сразу сообразил, что произошло, а сообразив, объяснил собеседнику: в полночь дежурный электрик отключает электричество по всей академии.
– Ты всему пытаешься найти объяснение. А надо верить! Согласись, я не знал, что вырубят свет…
Володя достал из авоськи свечку, поставил на подоконник, зажег. Мы стояли, смотрели в окно на ночной, слегка подсвеченный уличными фонарями, академический сад, и разговаривали, разговаривали, разговаривали. А что было делать? Коньяк-то давно закончился…
Материал опубликован в журнале «Театр+» № 29 (декабрь 2022).