Семен Спивак: искусство должно вернуть нам ощущение жизни

Молодежный театр на Фонтанке закончил 42-й сезон. В Измайловском саду на время стало тихо – артисты в отпуске, а зрители с нетерпением ждут конца июля, когда начнется новый театральный год в любимой «Молодежке». «ТЕАТР+» воспользовался этой короткой паузой, чтобы встретиться с художественным руководителем театра Семеном Яковлевичем Спиваком.

– Семен Яковлевич, окончен очередной непростой сезон. Ваш репертуар обогатился двумя премьерами – спектаклями «Женитьба_net» и «Я жду тебя, любимый…». Постановки, на мой взгляд, необычные, особенно, для вашего театра. Возьмем интерпретацию гоголевского сюжета Александра Кладько – сюжет перенесен в современные реалии. На ваш взгляд, как далеко можно пойти в таком осовременивании классики?

– Идея была – сделать спектакль о сегодняшнем дне. Признаюсь, я опасаюсь таких установок, но судя по откликам зрителей, им это решение Александра Кладько оказалось близко. Но, я думаю, здесь есть очень тонкая грань, которую легко переступить. Знаете, наш артист Сергей Барковский дал отличное определение, что такое настоящий спектакль. Вот сидишь и смотришь пьесу, допустим, Шекспира или Чехова, смотришь-смотришь и через какое-то время ты вдруг себе говоришь: «Так это же про меня!» – в этом и есть внутренняя работа зрителя. Часто осовременивание классики – это дань моде, а мода проходит. Я считаю, что художник немного должен отставать от «цивилизованных» профессий, потому что современные технологии могут привести к потере поэтичности, лиричности, человечности. Мои самые любимые спектакли – это те, в которых человек – точка отсчета, человек должен оставаться главным, а современность материала и технического обеспечения – это уже вопрос второй.

slider

– Вторая премьера прошедшего сезона – «Я жду тебя, любимый…» как раз про человека. Спектакль также поднимает довольно острые проблемы, например, насилия в семье, которые последнее время становятся объектом активного общественного обсуждения. На ваш взгляд, насколько театр может и должен откликаться на современную повестку?

– Я никогда не буду ставить, исходя из принципа «утром в газете, вечером в куплете». Мне кажется, что спектакль режиссера Бориса Макарова шире – он об отношениях мужчины и женщины, о выборе, который приходится совершать каждому из нас, и о последствиях этого выбора. В нашем репертуаре есть немало спектаклей на эту тему. К примеру, «Касатка» или «Верная жена». В последней, кстати, мне удалось дойти до важной, даже основополагающей мысли – о том, что даже после измены можно прийти к компромиссу и прожить еще долго-долго в уважении друг к другу.

– Кстати, про измены и изменников... В этом году вы обратились к теме Дон Жуана и поставили спектакль на оперной сцене, в Большом театре. Как вы решились на такой эксперимент?

Мне позвонил генеральный директор Большого театра Владимир Урин и предложил рискнуть. В Большом театре вообще такая тенденция последнее время – приглашать драматических режиссеров: у них уже ставили Лев Додин, Римас Туминас и другие. Мне досталась самая сложная и самая лучшая опера В.А. Моцарта – «Дон Жуан». Я сначала испугался, напрягся даже. У меня было полгода на подготовку, но началась пандемия, и премьеру перенесли еще на год. Мы с Сергеем Грицаем, моим другом и хореографом, каждый вечер работали, прописывали каждую сцену, и к началу репетиций уже знали, как что должно быть. Это мне не свойственно – я репетирую эскизно, в процессе что-то уточняю, опять возвращаюсь, чтобы найти оптимальный вариант. Обычно это требует много времени, а здесь репетиции длились всего два месяца.

– О чем этот спектакль?

– Когда мы с Сергеем Грицаем начали работать, нам дали клавиры, и мы увидели, что на нотах, в начале, сам Моцарт написал Dramma giocoso – «веселая драма». Все ставят «Дон Жуана» как драму или трагедию, или мелодраму, а должна быть «веселая драма». И я решил делать спектакль о радости бытия молодого человека, о его интересе к противоположному полу, к жизни, к разным шалостям, шуткам.

– Что дал вам этот опыт?

– Я очень рад, что в моей судьбе он был. Это было очень сложно и захватывающе. В спектакле участвовало 120 человек. Вы можете представить? Хор 60 человек! Шесть иностранных солистов! Общаться с ними приходилось через переводчика. Непросто было добиться взаимопонимания – чувствовалась разность менталитетов. Например, с одним из них, канадцем Дэниэлом Окуличем, никак не могли понять друг друга. Тогда я решил пригласить его на спектакль в наш театр. Меня как раз вызвали на ввод артиста, и мы поехали в Петербург. В тот вечер давали «Три сестры». Дэниэл купил пьесу на английском, следил по тексту и понимал все, что происходит на сцене. После спектакля он захотел поговорить с артистами и сказал им: «Друзья, вы верите мне, что я люблю театр и много смотрел спектаклей, в частности, по Чехову. Так вот, сегодня я посмотрел спектакль мирового класса!» После этого мы вернулись в Москву, и у нас уже не было никаких проблем, мы очень подружились. И после окончания работы он даже прислал мне письмо, которое всегда лежит на моем столе.

– Давайте поговорим о нашем будущем – о ваших студентах. У вас сейчас уже пятый набор?

– Да. Кстати, на каждом были замечательные дипломные спектакли, которые вошли в наш репертуар, и все идут до сих пор: «Крики из Одессы», «Жестокие игры», «Метро», «Идиот.2012», «Обыкновенные чудики», «Игра в Шекспира. Гамлет».

– Каким должен быть абитуриент, чтобы попасть к вам на курс? Что должно быть в человеке?

– Доброта. Теплота, даже жар. Мне кажется, настоящий артист должен соединить в себе ум и сердце. Потому что сейчас огромное количество спектаклей, сделанных здесь (показывает на голову). А нужно творить здесь и тут одновременно (показывает на голову и сердце).

– Что дает преподавание лично вам?

– Осознание себя. Я же учусь у них: они задают очень сложные вопросы, надо на них отвечать. Например, что такое период ощущения? Что такое обстоятельство? Что такое тема? Что такое получившийся спектакль? Что такое живая сцена? Что такое мертвая сцена? Попробуй ответь! Вот и учусь.

– В вашем театре всегда полные залы, и среди зрителей очень много молодежи. Что влечет их в театр сегодня, как думаете?

– Молодежь не любит, когда им врут в открытую, поэтому все эти придуманные спектакли, не попадающие в душу, молодые люди не воспринимают. Надеюсь, у нас таких спектаклей нет. Театр – это, если вдуматься, последнее искусство, которое воздействует на зал без электронных носителей. Это какая-то для нашего времени просто «шокирующая» ситуация. Выходит артист, сидит зритель – встречаются два человека, два собеседника. И я так думаю, что молодежь тянется именно к этому общению. Студенчество вообще считается в мире самым лучшим зрителем. Они еще не обременены семьей, они еще не думают о больших карьерах, это как раз та возрастная часть, которая еще любопытна. Потом мы начинаем куда-то спешить, занимаемся работой, детьми…Мне кажется, искусство для того и существует, чтобы выбить тебя из этой поездки в трамвае или стояния в магазине, приподнять над суетой и вернуть ощущение жизни.

– Чего бы вам хотелось пожелать себе, своему театру и зрителям?

– Мира, конечно. Хотелось бы, чтобы не было плохих мыслей и страха. Мира, здоровья и любви. Вот три моих главных пожелания.

+Беседовала Надежда Кокарева

Материал опубликован в журнале «Театр+» № 24 (июль 2022).