Лес – как театр, театр – как лес

В Санкт-Петербургском Театре юных зрителей им. А.А. Брянцева режиссер Уланбек Баялиев репетирует спектакль «Лес» по пьесе А.Н. Островского. Премьера, посвященная 200-летию великого русского драматурга, состоится 8 сентября 2023 года.

Уланбек окончил Высшее театральное училище им. М. С. Щепкина в 2001 году, работал актёром в московском театре «Содружество актёров Таганки». В 2006 году окончил режиссёрский факультет Российского университета театрального искусства — ГИТИС (мастерская С. В. Женовача).

Ставил спектакли в театрах Москвы, Уфы, Вильнюса, Екатеринбурга, Санкт- Петербурга. В 2018 году в ТЮЗЕ им. Брянцева поставил «Зимнюю сказку» У. Шекспира. Спектакль вошёл в LONG LIST Высшей национальной театральной премии «Золотая маска», получил номинацию на «Золотой софит», стал участником гастролей и фестивалей, в том числе Международного фестиваля Театра юных зрителей в странах СНГ 2023 года.

Баялиев не раз обращался к творчеству А.Н. Островского. В 2004 г. он поставил в «Студии театрального искусства» п/р C. Женовача спектакль «Поздняя любовь», удостоенный Первой премии на Театральном фестивале русской классики в Ярославле. Событием театрального искусства стал спектакль «Гроза», поставленный им в Вахтанговском театре.

Об Островском в Год Островского режиссер говорит:

- Меня греет его отношение к людям, внимание к человеку. Еще со студенческих времен осталось исходящее от его пьес ощущение теплоты. Это особенно заметно и проявлено в «Поздней любви», пьесе, написанной уже зрелым драматургом, с которой, собственно, началась и наша любовь. Постепенно, работая с другими текстами, раскрываешь и другие грани творчества классика. Помню, как меня удивило, что в «Грозе», как и в «Поздней любви» нет отрицательных героев, есть запутавшиеся люди, возможно, озлобленные, обиженные на жизнь и на себя. В «Лесе» Александр Николаевич в очередной раз меня удивил, в пьесе обнаружилась какая-то обличительность, не то, чтобы он невзлюбил своих героев, но в их обрисовке появилась некоторая шаржированность, даже карикатурность, Буланова он прописывает таким уж очень льстецом, приспособленцем, Гурмыжскую изображает не слишком лицеприятно. В этом смысле Островский - очень многоликий, он по-разному в разные периоды жизни относился к своим героям.

В спектакле я хочу попытаться убрать актуальный для времен автора социальный контекст – разоряющееся дворянство, хитрое купечество и коммерческие обманы. На пьесу «Лес» мне интересно посмотреть с точки зрения того Островского, которого я когда-то понял, принял и с кем сдружился, в пьесах которого нет плохих людей, нет каких-то благородных и каких-то нехороших персонажей, а есть живой человек со своими муками, своими проблемами, и каждый их решает по-своему. Я пытаюсь очистить «Лес» от излишней шаржированности, потому что какая-то проблематика пьесы сегодня уже не очень работает:  женщина чуть за 50 выходит замуж за молодого 20-летнего – кого сейчас этим удивишь. Для нас важна тема актерской жизни, мы размышляем, что такое театр и что такое артист, что такое вообще игра, пытаемся понять саму суть театральности. Обычный человек точно так же в жизни играет роль, как и артист на сцене, здесь перепутаны жизнь и сцена, мы в жизни играем, жизнь тоже играет нами.

В официальной критике устоялось понятие, что вот существует «лес», как некое сообщество не очень хороших людей, им противопоставлены забредшие в этот лес благородные артисты. А разбирая поступки, понимаешь, что нет никакого особого благородства, что эти артисты так же, как и другие персонажи, запутались в своих проблемах. Посмотрите, что говорит Счастливцев: «Я всегда за богатых людей. Кто шампанское пьет, хорошие сигары курит, тот и человек, а остальное — ничтожество». А что делает Несчастливцев, который с пистолетом забирает деньги, да, свои, что немножко реабилитирует его в наших глазах, но, все равно, с оружием у женщины вымогает деньги?

Мне не интересно разыгрывать сюжет, он уже давно для современного зрителя утратил новизну, мне интересно искать в сюжете театр, менять способы игры. И понятие леса мне представляется как театральное пространство, где судьбы персонажей складываются так же по-разному как судьбы актеров: есть устоявшиеся мастера, есть молодые артисты, есть звезды, есть артисты, которые много и хорошо играют, но не востребованы, как это часто бывает. Вот я с этой точки зрения театра разбираю: что такое вообще игра, что такое наш театральный лес, мы же в театре, в принципе, как в лесу живем, лес - это же отдельный мир, и каждый театр - отдельный мир.

- Это будет театр в театре?

- Да, это некий такой театр в театре, где давно запутались Счастливцев и Несчастливцев,  для меня это не только реальные персонажи, это две взаимосвязанные маски, трагическая и комическая, два таких альтер эго, кто из них более трагичен я даже не знаю, может быть, Счастливцев более трагичен в своем одиночестве, у него даже нет настоящей фамилии, это просто некий Аркадий. Как говорит персонаж другой пьесы Островского Нароков: «Я тоже в Аркадии родился», то есть, был счастливый райский житель, а теперь вот – утраченный рай и несчастливая жизнь здесь, на земле. В изображении Островского они - такие пешие странники, то есть, пилигримы, идущие по миру, встречающие на своем пути родных, близких, знакомых и незнакомых, и вступающие с ними в эту игру под названием жизнь. Для меня это как бы единый человек, одна ипостась разных видов игры.

- Можно ли как-то определить жанр спектакля?

- В том-то и дело, что мы ставим спектакль в то время, когда чистых жанров практически не существует, жизнь стала настолько абсурдной, разножанровой, эклектичной, что сейчас невозможно рассказывать зрителю историю в каком-то одном жанре. Но, кстати, самим же Островским по действию предлагаются разные жанры: вот молодые влюбленные - это одна история, вот немолодая женщина влюблена в молодого мужчину - это уже какой-то другой жанр, вот на сцене появились бродячие артисты… То есть, мы действуем в ключе Островского, но, если уж попытаться как-то определить жанр, то, скорей всего, это может быть трагикомический балаган, куда-то в этом направлении мы движемся.

- Вы как-то определяете время действия?

- Мне всегда интересно помещать события пьесы в день сегодняшний - не в смысле костюмов, а в смысле звучания. Костюмы сочиненные, театральные, они не имеют никакого отношения к эпохе, хотя это ни в коем случае не современная одежда, костюмы мы сочиняем с художником Евгенией Шутиной, исходя из понимания персонажей. А время мы ищем в сегодняшнем звучании текстов, в сегодняшних артистах, их проблемах, их голосах, в том, как артист сегодня понимает жизнь.

- Известно, что распределение - почти половина спектакля. Расскажите, пожалуйста, о вашей команде.

- У нас замечательная команда: Анна Дюкова играет Гурмыжскую, Несчастливцев, который и Счастливцев - Александр Иванов, с нами Олег Сенченко, который тоже то Счастливцев, то Несчастливцев, и прекрасная Аня Лебедь, Кирилл Таскин, Сергей Жукович и много хороших молодых артистов – прекрасные ребята, живые, подвижные. Все они с удовольствием идут на репетиции, с удовольствием сочиняют. В театре, мне кажется, это самое главное - найти команду, с которой очень приятно и тепло можно сочинять.

Композитор у нас – известный артист и музыкант Иван Волков, художник-постановщик - Евгения Шутина, с которой мы уже сделали много работ, художник по свету Денис Солнцев, с которым мы делали спектакль «Вишневый сад» в Театре Ленсовета. Команда мечты.

- В «Вишневом саде» вы удивили публику, одев актрис в японские кимоно. Не хочу спойлерить, но – без подробностей - предполагается ли что-то такое радикально удивительное в спектакле «Лес»?

- Я думаю, что у нас многое будет радикально удивительное - и в монтаже сцен, и в костюмах, здесь мы не играем ни в какую Японию, но предполагается хорошая история и по красоте, и по эстетике. А удивлять будем изобретательной и сумасшедшей игрой.

Беседовала Татьяна Коростелева