СОХРАНИТЬ ЧИСТОТУ ДЕТСТВА
Театральные байки Владимира Желтова
В 2022-м году театру, с которого многие петербуржцы начинали свое знакомство с театральным искусством – ТЮЗу им. А.А. Брянцева, исполняется 100 лет.
Первоначально театр располагался в здании бывшего Тенишевского училища на Моховой улице, в доме 35. В ТЮЗе на Моховой я был один-единственный раз, в первом классе. Смотрел «Конька-Горбунка».
Много позже узнаю, что именно этим спектаклем открылся театр в феврале 1922-го и в августе 1944-го, по возвращении из эвакуации.
Пройдут годы, и мы с женой будем ходить в ТЮЗ с сыном, а иной раз и вдвоем на спектакли, которым «все возрасты покорны».
Мне посчастливилось общаться с артистами разных поколений: Ниной Казариновой, Ириной Соколовой, Светланой Качура, Александром Хочинским, Виктором Федоровым, Олегом Попковым, Сергеем Шелгуновым и даже с многолетним художественным руководителем театра Зиновием Яковлевичем Корогодским.
НИНА КАЗАРИНОВА: «ПАЦАН, ТЫ КУДА?!»
Студенткой я мечтала о Пушкинском, бывшем Александринском, театре, намеревалась сменить Екатерину Павловну Корчагину-Александровскую, а сменила Клавдию Васильевну Пугачеву, ведущую артистку ленинградского ТЮЗа!
– Куда ты собралась? В Александринку? Твое место в ТЮЗе! – Сергей Эрнестович Радлов, он у нас преподавал, надел мне на голову кепку задом наперед, одернул козырек. – Вылитый Джеки Куган! Советский, конечно...
В ТЮЗе Леонид Федорович Макарьев спросил:
– Что вы умеете делать? Петь умеете?
– Не умею.
– Может, тогда что-то нам прочтете?
– Нет, я ничего не выучила.
– Зачем же вы пришли в театр, раз ничего не можете?
Я возмутилась:
– Как это, ничего не могу! Могу станцевать, – и сплясала барыню. Макарьев повернулся к Брянцеву:
– Александр Александрович, ничего не умеет, ничего не знает, но... какая нахалка. Ах, какая нахалка! Берем?
– Берем!
Тюзовские шефские бригады ездили по всей стране. Из довоенных поездок вспоминается вот какой интересный случай.
Послали нас с концертами на Беломорканал. О нем говорили, как об одной из строек коммунизма, но строили-то его зеки. После выступления подходит к нам девушка, из заключенных:
– Не женится ли кто из актеров на мне?
Мы опешили. А она давай объяснять: вступивших в законный брак освобождают досрочно. Желающих жениться артистов, естественно, не нашлось. А помочь человеку хотелось. И я предложила:
– Может, у вас здесь сыщется друг? Мы тогда поговорим с начальством...
Друг сыскался. Мы поговорили с начальством, и они поженились. Молодоженов освободили. В дальнейшей жизни все у них было хорошо, и дети были. И еще долго слали они нам в ТЮЗ благодарственные письма.
1941-й год. 22 июня началась Великая Отечественная война.
В тот же день (или на следующий?) в театре состоялось собрание коллектива. Директор Алексей Павлович Линд призвал мужчин записываться добровольцами. Первым записался сам. Мужчины записались все. Брянцев был взволнован и растерян:
– На кого вы театр оставляете?
Когда записалась я, он обреченно спросил:
– Ты-то куда?
Открывая новый сезон, Брянцев обратился к труппе:
– Именно сейчас мы, как никогда, призваны сохранить чистоту детства...
Мы продолжали играть спектакли, иногда по два в день. Объявлялась воздушная тревога – зрителей организованно выводили из зала и вели в бомбоубежище, а мы, актеры, как были, в костюмах и гриме, поднимались на крышу тушить зажигательные бомбы. После отбоя воздушной тревоги, зрители возвращались в зал – спектакль продолжался. В каких-то случаях тревога оказывалась затяжной, и досматривать спектакль детишки приходили на следующий день. «Кощей Бессмертный» шел три дня.
Организовывались концертные бригады, которые выезжали на фронт. По мере приближения врага к Ленинграду, число тюзовских фронтовых бригад выросло до восьми – нужно было везде поспеть.
Для фронтовиков я подготовила специальный номер, играла подростка Никиту Величко. Однажды переоделась в землянке в Никиту, а на импровизированную сцену не пройти. Выход Казариновой, а меня нет! Макарьев забеспокоился, пошел узнать, в чем дело. Казаринову, оказывается, часовой не пропускает – перегораживает мне дорогу:
– Пацан, ты куда?!
ИРИНА СОКОЛОВА: «НИЧЕГО, КРОМЕ!»
В ТЮЗе я начала играть, будучи студенткой, в 1960-м году. Застала еще Александра Александровича Брянцева. Немножко. Но мой ТЮЗ – это ТЮЗ Корогодского.
Мы всегда поражались, как у Зиновия Яковлевича хватало времени и терпения – он почти все свои спектакли смотрел! И не бюллетенил даже! Корогодский был требователен к себе. И этого требовал от всех нас! Ничего, кроме театра, не должно было существовать: ни дома, ни семьи.
Ничего! Конечно мы, актеры, ворчали, обижались. Но зато каких результатов добивались! Какие светлые спектакли ставились! «Наш цирк», «Наш Чуковский», «Наш, только наш» – сами названия говорят о многом.
Спектакль «Наш, только наш» заканчивался «Калинкой», солировала Наташенька Боровкова. На одном из первых показов женщина кинула из зала на сцену букетик не то ландышей, не то фиалок.
Наталья подхватила букет, взяла в зубы, а дальше – канкан! Боюсь утверждать, но вроде бы эта женщина ходила на все спектакли «Наш, только наш», сколько их было – сто? больше? – и всякий раз кидала букетик! Она играла финал вместе с нами!..
Отдача от спектаклей была и тогда, и сейчас есть. Вот вам пример. Одна учительница недавно признавалась:
– Я воспитана была на вашем театре!
Знакомый доктор, женщина, рассказывала:
– Боже мой, Ирина Леонидовна! Мы в студенческие годы с лекций убегали. Какие могли быть лекции! «Ты билеты в ТЮЗ достал?» – «Достал!» – «Бежим!» Доставали! Бежали! Сидели: ступенька – не ступенька, где угодно – лишь бы видеть сцену, происходящее на ней. Спектакли смотрели по несколько раз!
СЕРГЕЙ ШЕЛГУНОВ: «АХ, ВОТ КТО УЧИТЕЛЯ!»
Мои первые гастроли. Куйбышев. Местный журналист решил пообщаться с известными артистами Антониной Шурановой, Николаем Ивановым и с молодым актером Сергеем Шелгуновым. Ко мне он обратился с вопросом: кто ваши учителя?
– Мои учителя - Антонина Николаевна и Николай Николаевич.
Через день выходит газета, и я получаю разнос от Корогодского:
– Ах, вот кто ваши учителя!
Но я не льстил ни Шурановой, ни Иванову, они и в самом деле были моими учителями. Учиться у таких мастеров – дорогого стоит.
Однажды в спектакле «Привет, очкарик!», играя голубого клоуна, я решил произвести эффект – выдохнуть изо рта огонь. Номер не получился. По сцене метался живой факел! Ожоги получил я серьезные. По этому поводу Николай Николаевич сочинил стишок: «Сережа фокус показал, простенький, с бензином. Как теперь ему идут ушки из резины». Дело было году в 1978-м, а Николай Николаевич до последнего времени при случае декламировал его.
Мы в ТЮЗе всегда очень много работали. Работали с утра до ночи. А Иванов вообще был трудоголик от природы. Однажды я возьми да спроси:
– Николай Николаевич, какой спектакль ваш самый любимый?
– «За все хорошее – смерть!»
Я растерялся:
– Почему?!
– Потому, что я в нем не занят!
СЕРГЕЙ ШЕЛГУНОВ: «АХ, ВОТ КТО УЧИТЕЛЯ!»
Мои первые гастроли. Куйбышев. Местный журналист решил пообщаться с известными артистами Антониной Шурановой, Николаем Ивановым и с молодым актером Сергеем Шелгуновым. Ко мне он обратился с вопросом: кто ваши учителя?– Мои учителя - Антонина Николаевна и Николай Николаевич. Через день выходит газета, и я получаю разнос от Корогодского:– Ах, вот кто ваши учителя! Но я не льстил ни Шурановой, ни Иванову, они и в самом деле были моими учителями.
Учиться у таких мастеров – дорогого стоит. Однажды в спектакле «Привет, очкарик!», играя голубого клоуна, я решил произвести эффект – выдохнуть изо рта огонь. Номер не получился. По сцене метался живой факел! Ожоги получил я серьезные.
По этому поводу Николай Николаевич сочинил стишок: «Сережа фокус показал, простенький, с бензином. Как теперь ему идут ушки из резины». Дело было году в 1978-м, а Николай Николаевич до последнего времени при случае декламировал его. Мы в ТЮЗе всегда очень много работали. Работали с утра до ночи.
А Иванов вообще был трудоголик от природы. Однажды я возьми да спроси:– Николай Николаевич, какой спектакль ваш самый любимый?– «За все хорошее – смерть!» Я растерялся:– Почему?!– Потому, что я в нем не занят!