СВЕТЛАНА ДОРОЖКО: «ТЕАТР – РАЗНЫЙ, ТЕАТР – ДЛЯ ВСЕХ»

В начале сентября 2020 года главным режиссером Кукольного театра сказки стала Светлана Дорожко. Первым спектаклем нового главрежа стала сценическая версия «Сказки о мертвой царевне и семи богатырях» А.С. Пушкина – победитель в номинации «Лучший актерский ансамбль в театре Кукол» высшей театральной премии Санкт-Петербурга «Золотой Софит».

Следующая премьера театра – пушкинская «Русалка» (режиссеры а. Шульгач и д. Разживайкина) – четырежды номинант российской национальной театральной премии «Золотая маска». Кажется, о таком начале можно только мечтать!

– Светлана, насколько я помню, в Кукольном театре сказки раньше не было спектаклей для взрослых. Тем неожиданнее было увидеть невероятную и по концепту и по реализации интерпретацию пушкинской «Русалки».

– Исторически так сложилось, что Театр сказки – театр только для детей. В конце 1990-х Игорь Всеволодович Игнатьев поставил с расчетом на взрослую аудиторию «Севильского цирюльника», но говорят, что спектакль все равно получился детским. Есть в репертуаре большой масштабный спектакль с роскошными костюмами, гримом, париками – сделанный в жанре фэнтези «Элион» для молодежи, но по факту и он получился детским. Так что «Русалку» можно назвать своего рода точкой отсчета.

– Вы работаете главным режиссером этого театра второй год, определились какие-то цели, задачи, интересы?

– Приглашение талантливых молодых режиссеров Алексея Шульгача и Дианы Разживайкиной для нашей первой постановки для взрослых – некий вектор, которому я предполагаю следовать и в дальнейшем. Хотелось бы предлагать зрителю каждый раз что-то уникальное. В кукольном театре больше возможностей, больше путей для творчества. Дорог больше. Ведь кроме кукол разных систем у нас и маска, и теневой театр, и балаган  и многое-многое другое.

Недавно в том же камерном зале (малая сцена) состоялась премьера спектакля для самой младшей категории зрителей – «Первая зима». Историю незадачливой утки, впервые в жизни переживающей зиму, сочинил и реализовал молодой режиссер Гриша Лайко. Актеры не произносят ни одного слова, только подробная жизнь изящных кукол, музыка свет и эмоции зрителей.

Я считаю, что мы должны предлагать детям театр как вид искусства, а не как развлечение в игровой комнате. Это в полном смысле место, где даже самый маленький зритель погружается в театральную атмосферу и получает впечатление и от сюжета, и от совместного созерцания. Это знакомство с миром, отличающимся от того, что они видят вокруг. Это мир не за экраном, а живой, правдивый, рожденный здесь и сейчас.

– Сами планируете что-то в обозримом будущем поставить?

– Ближайшей моей постановкой будет «Елизавета Бам» Хармса. Я давно тяготею к абсурду, и мне особенно интересен Хармс, стихи которого люблю с раннего детства. Планирую создать большой, яркий, многослойный спектакль и занять значительную часть нашей небольшой труппы.

– Недавно в Алтайском театре кукол «Сказка» вышел ваш «Человек из Подольска» по пьесе Дмитрия Данилова. Почему решили реализовать подобный материал средствами кукольного театра?

– Я прошла этап репертуара, специально созданного для театра кукол, очень много поставила того, что на слуху. Сейчас больше увлечена поиском нового материала, современной драматургией. Главный вопрос для режиссера, работающего в кукольном театре, – решить, почему тот или иной материал стоит делать в театре кукол.

Человек, попадающий в милицейский участок, в какой-то степени превращается в куклу, он становится марионеткой в чужих руках. На подсознательном уровне один из главных социальных страхов русского человека – попасть в тюрьму. Это русский менталитет, и мы прекрасно понимаем, что за этим стоит, у нас был ГУЛАГ.

Основной мотив спектакля: что происходит с человеком, когда он оказывается в участке, и что представляет собой этот абсурдный мир. Потому что в кино и в тех театральных постановках, которые я видела, мне не хватило абсурда, а театр кукол может это предложить. Перевертыши, костюмы. Главный герой – тростевая кукла. Начало – живой план, который переходит в куклу, потом несколько раз возвращается, и снова становится куклой. Это такая игра, когда ты теряешь себя и вновь обретаешь, теряешь и обретаешь. Как будто бы в конце он уходит человеком, но раз – и снова поворот: все равно ты кукла в чужих руках. Именно про это «Человек из Подольска».

– Что важнее, на ваш взгляд, в театре кукол: выстроить жесткую концепцию и на нее всё наслаивать, или какие-то распадающиеся мелочи, которые складываются, как пазлы, и выводят к чему-то неожиданному?

– Иногда концепт может быть разрушен тем, что… вышло. Мы же визуалы, у нас все от матчасти зависит. Ты мог всё хорошо придумать и продумать, всё должно сработать, а технически вдруг не срослось. Куклы оказались не рабочими – плохо сделаны. Декорация разваливается, свет плохой.

Бывают ошибки. Берутся большие монологи, а кукла функционально не может выдержать монолог в полчаса. При всем чуде ее воплощения, это будет невозможно смотреть. Так что любая ошибка в решении может сделать самую блестящую концепцию провальной.

– Бывает какой-то неожиданный поворот, перепрочтение старого, знакомого? Или приближение к оригиналу того, что за время сценической жизни далеко ушло от первоисточника?

– Когда я ставила в Чувашском театре кукол «Снежную королеву», директор попросила сохранить все религиозные мотивы, заложенные в сказке Андерсена. И я очень обрадовалась! Я не скажу, что я что-то про это поняла, но четко осознала, через что еще эта сказка движется. Что подвиг Герды – это не просто подвиг маленького человека, что огромную роль играло обращение к Богу. Там есть очень важный момент: когда девочка попадает в ледяную пустыню, где на нее нападают стражи Снежной королевы, она, теряя последние силы, читает «Отче наш», и стражи отходят от нее. В сказке это становится переломом. В спектакле мы с художником придумали, что Герда по ходу сюжета взрослеет – от маленькой наивной девочки до подростка. Мы подчеркнули это и визуально: в первых сценах Герда – маленькая кукла, а в финале – актриса в костюме. В основном, это был спектакль в черном кабинете с планшетными куклами на длинных тростях, но иногда актер находился внизу под куклой, а иногда кукла надевалась на актера. Интересно, что зачастую у зрителя, который смотрит черно-кабинетные спектакли, возникает ощущение, что куклы двигаются сами, потому что, если хорошо поставлен свет, актера за куклой практически не видно.

– В стране большое количество театров кукол. Во многих из них идут ваши спектакли. Теперь, когда у вас появился свой театр, станете ли вы «оседлым» режиссером?

– Когда мне предложили стать главным режиссером, я уже была «расписана» на несколько лет вперед, и все эти «долги» я обязана отдавать. Кроме того, когда ты никуда не ездишь, у тебя сужаются границы и пропадает ощущение реальности. Да и «дом родной» ты крепче любишь, когда съездишь на чужбину (улыбается).

Я была полтора года главным режиссером в Красноярском театре кукол. Пока ты свежий, новый, тебя холят, лелеют, ты с открытой душой; проходит время, к тебе привыкают, ты привыкаешь, и ты понимаешь, что это место уже не так светло и радостно. А благодаря выездам можешь отстраниться и сказать: всё-таки какой у меня хороший театр! И очень важно, что есть возможность не только ставить то, к чему лежит душа, но курировать, совершенствовать свои спектакли. Недавно прочла выражение «кочующий режиссер», прежде мне не знакомое, хотя десять лет именно таким и являлась. Это когда ты приезжаешь, рожаешь спектакль, как ребенка, и уезжаешь, а ребенок этот растет без тебя. И ты не знаешь, каким он получился, потому что то, что ты видишь на премьере, через год может стать абсолютно другим спектаклем.

– Что, как главный режиссер, вы готовы предложить зрителю Театра сказки?

– Театр кукол может предложить зрителю самые разные способы диалога. Мне не близко, когда выбирается одна стилистика и художественная, и режиссерская, и только в ней театр существует. Я вижу развитие театра в разнообразии. Чтобы зритель приходил к нам и раз от раза всё больше и больше удивлялся разнообразию смыслов и форм, которые есть в театре кукол.

Беседовала Светлана Рухля