ИЛЛЮЗИЯ ЖИЗНИ, НО В ЛЕГКОМ ЖАНРЕ

Водевиль «Лев Гурыч Синичкин», по которому Виктор Крамер поставил спектакль в Театре Комедии, имеет в России огромную сценическую историю.

Да и наш кинематограф обращался к ней дважды. Не все знают, что и пьеса эта, сочиненная в середине XIX века русским актером Д. Ленским, тоже переделка, интерпретация на русский лад французского водевиля. Время диктует режиссерам каждый раз новый подход к этой незамысловатой истории, где есть все атрибуты, интересующие публику: закулисные страсти, любовный треугольник, сентиментальные отношения отца и дочери.

Меняются декорации, пластика движений, к пьесе каждый раз сочиняют новые куплеты, вводят злободневные шутки, но смысл истории не меняется. И публика продолжает смотреть знакомую историю, смеяться, плакать, аплодировать.

Почему? Кому, скажут скептики, может быть интересно бытие провинциального захудалого театра, когда жизнь каждый день преподносит нам трагические сюжеты? Ан, нет! Публика до чертиков любит переживать перипетии судеб актеров, скандалы в больших и малых театрах. Ведь, поддаваясь иллюзии театра, зрители воображают, что жизнь за занавесом так же увлекательна, интересна и заманчива, как на сцене.

Постановщик нынешнего спектакля в акимовском театре смело вводит свою публику прямо в сценические будни. И не в переносном, а прямом смысле.

Между двумя действиями этого «театрального безумства» прямо в зале разыгрывается увлекающая зрителей интермедия. Рабочие сцены монтируют декорации перед открытым занавесом. Носят кипы рукописей, болтают, делают селфи (куда ж без этого), и, заметив вспыхивающие огоньками камеры публики, разрешают желающим сфотографироваться прямо на сцене. Отличный ход.

Представляете, сколько радости принесут эти селфи с «настоящими артистами» зрительницам всех возрастов. Как радостно станут они постить их в социальных сетях, и рассказывать о спектакле. Ход не просто художественный, а маркетинговый. Знал бы о таких возможностях один из героев – содержатель театра Петр Петрович Пустославцев (Владимир Миронов), обязательно бы использовал их, зарабатывая театру деньги, которых всегда не хватало. И во времена русской театральной антрепризы. И в наше время.

Этот герой и сам мастер рекламы. Вот и афишку для премьеры в своем театре сообразил занятную: «Сегодня в первый раз представлено будет новое сочинение г-на Борзикова «Тиран природы, или Собаке – собачья смерть» в пяти действиях. По ходу пьесы публика услышит женские слезы, пушечные выстрелы, танцы веселых утопленниц, крокодилы, кроме того, добрые и злые духи будут совершать поступки в новых роскошных костюмах».

Костюмы, придуманные для новой постановки Евгенией Панфиловой, и впрямь презанятные. Толстомясые русалки с бантами-плавниками, героиня Раиса Минична (Ирина Мазуркевич), выезжающая на сцену прямо в обличии гипсовой Ники, а в будничной жизни блистающая изящными линиями современного брючного костюма. И первый любовник (Андрей Конев) очарователен в голубом балетном трико со спиной, «украшенной» коричневыми отметинами больничных банок. И ловелас князь Ветринский (Алексей Красноцветов), щегольски одетый по моде XIX века.

А вот труппа и начальство стильными одежками не блещут. Да и как модничать в пространстве закулисья, где на тебя в любую минуту свалится какая-нибудь штуковина, изображающая громы, молнии, ветра. За кулисами нет того праздника жизни, за иллюзией которого мы стремимся в театр. Пыльные кулисы, колосники, нагромождение станков, лестниц. Эту атмосферу режиссер и художник Виктор Крамер создает виртуозно.

Публика должна понять из какого мусора рождается красота, пусть и нарисованная на задниках, как голубые барашки волн. А вот когда занавес откроется, для зрителей вся эта закулисная грязь и суета растворится в красоте света, декораций и бутафории. Как, впрочем, растворятся и все театральные дрязги, преобразованные в интригу пьесы.

Собственно, об этом и водевиль. И тут жанр никакой роли не играет. В решении Крамера это почти капустник с шуточками-намеками. Но главное-то не в этих комических репризах, не в шутливых или с пафосом спетых песенках. Главное – в людях, в актерах, которые, в сущности, играют спектакль о себе. Русский театр существует уже несколько веков. Но и столетия не могут изменить отношения между людьми. Поменялись декорации – с громоздких деревянных колымаг на спецэффекты 3D. И то не везде.

А вот интриги, борьба за место под солнцем, любовные связи и разрывы – всё как прежде.

Вот, к примеру, здешняя «прима-балерина» Раиса Минишна (в блистательном исполнении Ирины Мазуркевич) ни за что не хочет отдать хоть крошечное местечко, уже завоеванное ею за годы служения театру. Готова на любую интригу и пакость. Даже платье сорвать с дебютантки Лизы. Сорвать платье – сорвать премьеру!

Но и она, в тот момент, когда течение спектакля может нарушить поломка декорации, выбегает и впрягается в общую упряжку, что тянет на себе канат, удерживающий бутафорскую Луну. Ирина Мазуркевич, безусловно, создает наиболее яркий персонаж в этом спектакле. Такова ее роль.

Она куда красочней довольно бледно написанной роли Лизы, с которой, впрочем, Анна Саклакова справляется вполне достойно. «Голубых героинь» вообще играть трудней, чем ярко выраженных злодеев, интриганов. А в этом спектакле, где, как в старинных комедиях d'elle arte, все фигуры представляют известный архетип, артистам очень сложно добавлять своим героям совсем уж неожиданные краски.

Хорош Николай Смирнов в роли Синичкина. В меру добр, в меру жалок, в меру энергичен. Артист, прекрасно владеющий приемами комического существования, точен и изящен в характеристиках героя, не утрирует, не «плюсует», намеренно отказываясь от маски «благородного отца» – было такое амплуа в русском театре.

Этим темпераментным и хитроумным Синичкиным, талантливым артистом с душой большой и благородной, движет только любовь к дочери. Оставляя незастроенные зоны для импровизации, режиссер делегирует артисту право быть эдаким «локомотивом» действия. И эта актерская свобода, на самом деле, и формирует стиль спектакля. Интересен Виталий Кузьмин в роли драматурга Борзикова. Да и остальные участники актерского ансамбля профессиональны, чувствуют стилистику этого безумства, ощущают радость лицедейства. Так вдохновенно звучат партии разных инструментов в хорошем  академическом оркестре.

Замечательно еще и то, что в этом спектакле артисты поют вживую. Озорные, остроумные стихотворные куплеты Вадима Жука, положенные на музыку Сергея Ушакова, придают старинному водевилю энергию, юмор и современность. Так же как и придуманная хореографом Анной Обцешко пластическая партитура – почти брейк-данс.

После «Синичкина» поднимается настроение и дышится легко. Как говорится, жизнь представляется в легком жанре. А от тяжелого мы очень устали.

+Людмила Модина