ЮРИЙ ГАЛЬЦЕВ: «Я ЛЮБЛЮ ДЕЛИТЬСЯ СВОИМИ СОКРОВИЩАМИ»

Ленинградский театр Эстрады и Миниатюр «поселился» на Большой Конюшенной улице осенью 1939 года. Его зал всегда был полон, полон он и сегодня. Чтобы попасть на спектакль, о билетах надо побеспокоиться заранее, в афише стоят аншлаговые постановки. За атмосферу праздника и творчества отвечает художественный руководитель, заслуженный артист России Юрий Гальцев.

– 85 лет театру, вы бережно сохраняете традиции, но и смело привносите новое. Преображение недавно оценил и Константин Райкин, когда приехал с проектом «Мосты через время» в рамках празднования юбилея, и первые выступления прошли именно здесь, на исторической сцене.

– Было очень приятно принимать Константина Аркадьевича и молодых артистов. Мне очень понравились их спектакли, понравилась дружеская атмосфера вечера после выступления, между ребятами душевное объединение возникло. Мне будет радостно, если появятся совместные проекты, сохранится мостик между театрами. Мы с гордостью сохраняем в театре память об Аркадии Райкине. С любовью наполняем пространство афишами и артефактами в честь великого артиста. Не отпускаем идею установить памятник Аркадию Исааковичу на Большой Конюшенной. Место историческое, здесь столько великих соотечественников бывали – от Пушкина до Вертинского, здесь любят гулять и петербуржцы, и гости. Наш проект креативный и душевный, как, например, известный памятник Юрию Никулину на Цветном бульваре в Москве.

– В вашей жизни с рождения звучит музыка. Если разбирать жизнь на аккорды, что прозвучало в момент, когда вы переступили порог Конюшенной, 27 в качестве художественного руководителя?

– Пожалуй, Альфред Шнитке – непонятная, но завораживающая музыка, как в первых фильмах Тарковского. Здесь не было ничего, только сцена, причем, скорее клубная. Обсудить капремонт приехала Валентина Ивановна Матвиенко, она была губернатором, мы давно друг друга знали, общались еще по комсомолу. От увиденного она пришла в ужас, и строители получили громкое эмоциональное напутствие. Процесс пошел мощный, многие помогали, особенно Антон Николаевич Губанков, мы сдружились, стали как братья. Он поддерживал идеи, которые другим казались невероятными.

– Какой была самая безумная идея, которую всё же удалось реализовать?

– Фантастическими казались многие придумки. Меня отговаривали от переделки колонн, когда я нашел старинные фотографии и увидел, какая красота XIX века зашита уродливыми коробами. Как-то вечером, когда уже никого не было, я взял молот и осторожненько разбил гипсокартон. Как только мы освободили из заточения чугунных пленниц, привезенных с Урала, сразу столько воздуха добавилось в зрительном зале. Потом придумали изящный потолок с подсветкой. Но дольше всего пришлось доказывать необходимость технологического балкона. Весь звук и свет шел из стены, из маленьких окошек, как в старом кинотеатре. Я предложил строителям сделать балкон для размещения аппаратуры и специалистов. Сопротивлялись, убеждали, что невозможно, а сейчас трудно вообразить зал без этой конструкции, так гармонично она вписалась в пространство. Кропотливо поработали над сценой: несмотря на небольшой размер, мы творим здесь чудеса, потому что сделали её современной, пятиуровневой.

– У Вас есть любимый уголок в театре?

– Для меня театр – дом, где всё родное и бесценное. Здесь я получал награду из рук Александра Анатольевича Ширвиндта, здесь рождались популярные номера. Здесь я видел многих великих актеров, которых уже нет в живых, теперь они смотрят на нас с афиш, которые я бережно сохранил. Я люблю делиться своими сокровищами. Видели в буфете самовары старинные с трубами? Это из моей коллекции, и берестяные тоже. А недавно был в Плёсе и купил старые весы, тоже здесь поставили. Очень люблю свой кабинет, где творю, пишу, сочиняю. Сюда заглядывают удивительные люди, вот сейчас вспомнилось, как мы общались с Михаилом Жванецким незадолго до его смерти. Встреча получилась спонтанной: утро, в театре никого нет, вдруг с Мойки входит легенда: «Вот я здесь». Михаил Михайлович живо интересовался, как живет театр, в котором он начинал, что уже удалось сделать, что планирую. Зашли в гримерку Райкина. Кстати, пятачок перед ней я тоже очень люблю, здесь мы собираемся с артистами. Ну и сцена, конечно, любимое место.

– Вы часто импровизируете на сцене, нет ни одного одинаково сыгранного «Ревизора» или «Мнимого больного». Любите пошутить, удивить коллег-актеров?

– Грешен, люблю. Недавно на «Ревизоре» расколол всех своих партнеров. У меня там последний монолог длинный. Остальные стоят в сторонке, а это довольно сложно – отыгрывать молчание. И тут на последней реплике делаю незапланированную паузу, достаю из кармана свистульку и требую ответить, кто первый запустил слух про ревизора. Каждому даю посвистеть, они прикрывают лицо руками, изображают плач, а я-то вижу, что не могут сдержать смех. И тут я их окончательно колю припасенной шуткой и колокольчиком из другого кармана. Только Гарик (Игорь Ярошевич) успел среагировать, поддержать импровизацию.

– Пополнится ли «гнездо» новыми «гальчатами»?

– Выпускников моего курса уже не назовешь «гальчатами», они давно матерые, успешные, известные. В этом году пополнили труппу молодежью с курсов моих друзей, с которыми я сам когда-то учился. Я посмотрел дипломные спектакли, увидел ребят, с которыми говорим на одном языке, пригласил попробоваться, восьмерых взяли. Потихонечку вводим их в репертуар и ставим с ними спектакль. Это будет сказка, «Буратино» с импровизационными элементами.

– Планы художественного руководителя какому музыкальному жанру сейчас созвучны: джаз, романс, баллада?

– Планов много, и они очень разные. Уже не такое громадье, когда тогда, когда я только пришел и хотел объять необъятное, например, поставить в память об Аркадии Райкине «Люди и манекены». Но отказался от идеи, когда перечитал, поговорил с драматургами, понял, что многое утратило актуальность и придется почти полностью переписывать сценарий. Со временем темы «проседают». Вот и мы уже убираем из афиши некоторые спектакли. Сняли «Феномены», хотя они и шли с успехом. Убрали «Божественную комедию», которую я очень люблю, и решение это далось мне тяжело. Но приходят новые актеры, режиссеры с интересными идеями. Конечно, у меня есть мечты, и звучат они разножанрово, если использовать музыкальные ассоциации.

– Режиссеры дают вам в спектаклях попеть, сочинить музыку для оформления постановок. Какую песню пишете сейчас?

– Сейчас у меня на столе пятитомник Саши Чёрного, редкое издание, тираж всего 1000 экземпляров. Читать можно с любого места, такая захватывающая стихия, что хочется ею поделиться и написать музыку.

– Без чего ваш день будет прожит зря?

– Я обязательно должен взять в руки гитару и открыть книгу. Недавно подарили трехтомник про передвижников, конец XIX века, шрифт с ятями, интересные иллюстрации, оторваться невозможно. А еще, когда мне очень хорошо или наоборот, что-то не ладится, звоню старому другу. Мы с ним с детского сада дружим, у меня есть фотография, где мы сидим в песочнице под грибком. В какой-то момент наши жизни разминулись, но мы по сей день общаемся, он для меня святой. Я расстроен, что-то не получается, чего-то не хватает, набираю его номер и слышу умиротворяющий голос: «Ты знаешь, сегодня в магазин свежие помидоры завезли», или: «Я тут шел по набережной, такой интересный пейзаж сфотографировал». И меня перещелкивает: какие простые радости у человека, да кайфово же жить! Зовут его Андрей Жевлаков.

– А своей фамилией, родословной вы интересовались?

– Фамилия моя происходит от названия рыбы «голец», как дед говаривал. А род – из староверов, высланных во времена Екатерины II за Урал. Мой прапрапрадед вбил там первый колышек в землю, откуда пошла деревня. Имена такие красивые и суровые – Наум, Зиновий, Агафон, Филипп, Афанасий. Мой папа – Николай Афанасьевич родился прямо в поле, 19 мая, был самым младшим и единственным сыном, до него в семье девочки появлялись на свет. Все у нас в роду рукастые, я и сам люблю что-то мастерить.

В Театре Эстрады чувствуется рука мастера и сотканная им душевная атмосфера. Теперь этому пространству созвучен не только Шнитке, но и Геннадий Гладков. и Александр Зацепин, и Эдуард Артемьев. и Давид Тухманов, и, конечно, сам Юрий Гальцев.

+Ирина Мохова

Фото: пресс-служба театра