«ЗОЛОТОЙ ПЕТУШОК». КАЖДАЯ ДЕТАЛЬ ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЕ

Театр «Санктъ-Петербургъ опера» 20 и 21 декабря, 2 и 3 января 2025 года представит оперу Н.А. Римского-Корсакова «Золотой петушок» в постановке народного артиста России Юрия Александрова. Написанная в 1907 году и ставшая венцом творчества композитора на «сказочную» тему, опера благодаря сочетанию элементов фольклора, символизма и изысканной музыки заняла важное место в репертуаре театров мира. Перед премьерой «Театр+» встретился с создателями постановки и узнал подробности.

ЮРИЙ АЛЕКСАНДРОВ, РЕЖИССЕР-ПОСТАНОВЩИК, ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ ТЕАТРА

– Как вы пришли к идее постановки оперы Н.А. Римского-Корсакова «Золотой петушок»? Что вдохновило вас на эту работу?

– Время пришло. Сегодня мы переживаем один из самых сложных периодов в истории нашей страны. На мой взгляд, сейчас особенно важно обратить внимание на личность Первого Лица. Мне хотелось поднять эту тему, ведь долгое время у России не было достойного руководителя, а теперь он появился.

– Какие ключевые темы и идеи вы хотели передать через вашу постановку?

– Главная идея постановки – показать, что страной должен руководить выдающийся человек, который понимает ее величие и заботится о сохранении могущества. Такой лидер сегодня стоит во главе России.

– Как вы подходили к выбору сценографии и костюмов для этой оперы? Есть ли особые элементы, которые имеют для вас значение?

– В создании спектакля важна каждая деталь. Я работаю с Вячеславом Окуневым (народным художником России, художником-постановщиком) уже 45 лет, и мы понимаем друг друга с полуслова. Для этой постановки было важно отразить контраст двух культур – Востока и России. Именно из этого противоречия рождается основной конфликт спектакля.

– Что, по вашему мнению, делает оперу «Золотой петушок» актуальной для современного зрителя?

– Это сатирическое произведение, удивительным образом подходящее как для детей, так и для их родителей. В нем много глубоких смыслов, которые поймут взрослые, и ярких сказочных элементов, привлекающих юных зрителей. Это семейный спектакль.

– Как вы видите роль музыки Римского-Корсакова в своей интерпретации оперы? Как она сочетается с визуальным рядом на сцене?

– Музыка Римского-Корсакова остается нетронутой – я не допускаю «издевательств» над оригинальным материалом. «Золотой петушок» – цельное, остроумное произведение с глубоким смыслом. Эти качества особенно ценны в наше время, их часто не хватает.

МАКСИМ ВАЛЬКОВ, ДИРИЖЕР-ПОСТАНОВЩИК

– В чем, на Ваш взгляд, уникальность оперы «Золотой петушок»?

– Основная особенность постановки заключается в ее актуальности. Это же сказка, но очень острая. Когда я начал готовиться к спектаклю, специально перечитал оригинальное произведение Пушкина и был удивлен его жесткостью. Римский-Корсаков, напротив, написал музыку невероятной красоты. Контраст между жесткой сатирой текста и красотой музыки и составляет основу этой оперы, дополняя режиссерскую задачу.

– Какие особенности исполнения музыки Римского-Корсакова вы считаете наиболее важными?

– Музыка в «Золотом петушке» сложна своей плотной партитурой. Римский-Корсаков написал ее для большого оркестра, и одна из главных задач – достичь прозрачности звучания. Важно сохранить сказочную легкость и дымку, особенно в первой картине, которая у нас пока звучит слишком громко. Это требует работы с акустикой зала и штрихами оркестра.

– Какие моменты оперы вы считаете особенно важными для эмоционального воздействия на зрителя?

– Сложно выделить один момент – сказочных эпизодов здесь много. Например, конец второго акта: сцена, где Додон видит своих погибших сыновей на поле брани. Музыкально этот момент невероятно сложен, но если найти правильное звучание, сцена пронзает до мурашек. Это момент трагической боли, который раскрывает, пусть ненадолго, что Додон не просто карикатурный дурак, а человек, способный на глубокие чувства. Финальный хор, где народ оплакивает Додона, построен на том же материале и тоже создает сильное эмоциональное воздействие.

– Как вы видите взаимодействие между музыкой и текстом в этой опере?

– Работа с текстом в этой опере – особенная задача. У Пушкина много скрытых смыслов, и повторяющиеся фразы композитора подчеркивают порочность героев. Например, структуры музыкальных тем Додона и Шемаханской царицы говорят о том, что они одной природы – природы зла. Музыка Римского-Корсакова, несмотря на эту тематику, не втаптывает зрителя в землю, а, наоборот, возвышает его над происходящим. Это дает ощущение, что ты наблюдаешь за этой историей со стороны, но на самом деле она глубоко трогает.

– Вы сказали, что видите добро только в музыке. Как это влияет на вашу интерпретацию?

– Да, для меня музыка – единственный источник добра в этой опере. Она поднимает над грязью человеческих пороков, дает почувствовать красоту даже в жесткости происходящего. Это ключевая мысль, которую мы стараемся передать зрителям.

ЕЛЕНА ЕЛФИМОВА, ЗАМЕСТИТЕЛЬ ХУДОЖЕСТВЕННОГО РУКОВОДИТЕЛЯ ПО ХУДОЖЕСТВЕННО-ПОСТАНОВОЧНЫМ ВОПРОСАМ

– Какова визуальная концепция постановки оперы «Золотой петушок»? Какую мысль старается донести художник до зрителей?

– Это соединение сказки и действительности. Мы стремимся создать яркие, запоминающиеся сказочные образы, в которых прослеживаются черты традиционной русской культуры.

– Как вы взаимодействуете с режиссером-постановщиком, дирижером-постановщиком и художником-постановщиком для достижения согласованности в визуальных и музыкальных аспектах премьерной постановки?

– Мы проводим рабочие встречи, где обсуждаем, как перевести визуальную концепцию в реальные сценические элементы. Художник предоставляет эскизы, которые отражают общий образ спектакля, а мы, в свою очередь, оживляем эти образы. То есть, превращаем их в реальные предметы, с которыми артисты смогут взаимодействовать на сцене.

– Получается, вы «оживляете» эскизы?

– Именно так. Каждый предмет становится частью истории, наполняет ее живым содержанием.

– Какие элементы сценографии или костюмов вы считаете ключевыми в этой постановке?

– Здесь нельзя выделить один ключевой элемент. Всё: костюмы, декорации, музыка, артисты – работает вместе, создавая единый образ. Это как мозаика: каждая деталь имеет значение, но только вместе они формируют полноценное произведение.

– Планируются ли какие-то специфические технические решения или необычные эффекты в постановке?

– Конечно, это же сказка! Практически все элементы на сцене будут с сюрпризом. Декорации не просто существуют как фон, а активно участвуют в действии. Можно даже сказать, что они становятся полноценным действующим лицом.

– Например, костюм Золотого Петушка – это будет что-то необычное?

– Да, костюм Петушка – это будет сюрприз. Он будет особенным сказочным элементом, но все детали я раскрывать не буду, чтобы не лишать зрителей удовольствия увидеть все своими глазами. Мы хотим удивлять, вдохновлять и переносить зрителей в мир, где всё возможно.

МАРИЯ БОЧМАНОВА, ИСПОЛНИТЕЛЬНИЦА РОЛИ ШЕМАХАНСКОЙ ЦАРИЦЫ

– Что вас, как исполнительницу, привлекает в образе Шемаханской царицы?

– Прежде всего, его многогранность. Это не только вокальная партия, но и глубокий, сложный образ. Сейчас, за месяц до премьеры, я нахожусь в процессе поиска: какая она, Шемаханская царица? Это непростая задача, потому что невозможно ограничиться только моим личным видением. Мы работаем в команде с режиссером, дирижером, коллегами, и задача – найти общее понимание этого образа, но при этом пропустить его через себя, через свою интерпретацию. Шемаханскую царицу часто воспринимают довольно однобоко – как типичный «восточный» образ, красивую и загадочную женщину. Но я чувствую, что здесь скрыто нечто большее. Мне хочется наполнить ее телесностью, полнотой звучания, добавить больше красок.

– Как партия влияет на ваше восприятие образа?

– Эта партия традиционно исполняется голосами с более высоким тембром, чем мой. Но я нахожу, что в ее характере и музыкальной линии есть элементы, которые требуют именно плотности звучания, насыщенности. Это помогает раскрыть ее не только как символ красоты, но и как сложную личность, которой можно и нужно сопереживать.

– Какие эмоции образ вашей героини вызывает у вас как у исполнительницы?

– О, это невероятный образ! Она словно воплощает женскую стихию – одновременно манящую, загадочную и властную. Ее неподвижность и внешняя «тупость», как может показаться, – это лишь маска. В этой неподвижности скрыта сила, готовая в любой момент развернуться в мощную манипуляцию, в игру на самых тонких чувствах. Для меня это сочетание женственности, эротизма, силы и интуитивной мудрости делает ее уникальной. В работе над этим образом я буквально чувствую, как она «захватывает» меня. В какие-то моменты даже начинаю бояться себя – настолько она сильная. Она заставляет погружаться в те стороны женской психологии, которые обычно остаются на периферии.

– Вы упомянули манипуляцию и силу. Как это отражается в сценическом воплощении?

– В ее действиях всё подчинено интуитивной игре. Она использует женские приемы – взгляд, жест, интонацию. Казалось бы, всего 20 минут на сцене, а в них – целая история ее психологии: от соблазна до финального момента власти. Эта роль требует от меня абсолютной концентрации, ведь каждый шаг, каждое движение должны быть наполнены скрытым смыслом.

– Расскажите о взаимодействии с режиссером и дирижером в процессе репетиций. Что для вас важно в этой работе?

– Это, пожалуй, один из самых захватывающих процессов! Когда я прихожу на репетицию, у меня уже есть свои идеи, что-то прочитанное или прочувствованное. Но настоящая магия начинается, когда режиссер и дирижер добавляют свое видение. Они могут показать то, что я никогда бы не увидела сама. Это невероятно ценно – тот самый творческий порыв, когда мы вместе создаем нечто большее, чем просто набор движений или звуков. Иногда они добавляют детали, которые вдруг кардинально меняют весь образ. Это сотрудничество и доверие делают спектакль по-настоящему живым.

Беседовала Елизавета Улейская

Фото: пресс-служба театра